Безжалостный фонтан циничного жизнелюбия (с)
Сегодня мы с дочерью гуляли по территории, где прошла моя чудесная подростковость. Каждое лето с восьми, наверное, лет, меня оставляли у бабушки с дедушкой, и это был двор из тех, что потом вспоминаются, как "моё счастливое детство", ежедневное, шустрое, загорелое, с беготнёй и постепенным взрослением.
Я шагала по территории и говорила-вспоминала вслух, показывая Кухе памятные мне места. В каждом - наложенные картинки, сценки из той, каникулярной, бурной жизни.
Этот вход я помню по новогодним утренникам, а вот с этой горки круто было съезжать на велосипеде. Вот около этой разрушенной лесенки - она и тогда была разрушена - меня учили ловить музыкантиков, а я боялась. Вот здесь стояла скамеечка, где мы играли в карты, у меня была понтовая колода с Властелином Колец. А вот тут, на отшибе, мы тайком распили банку отвёртки, она была вкусная, но больше мы почему-то не брали. А там, где раскопали землю до труб и поставили какие-то контейнеры, был наш штаб. А вот тут была обалденная клумба, и тоже были скамейки, и летом тут стояла такая жара, что обливая друг друга водой из бутылок, мы высыхали моментально. А на месте этой трансформарторной будки не было ничего, и мы сидели на тёплом парапете с видом на море и смело болтали ногами на высоте второго этажа. А тут дикие абрикосы, невероятно удобные для лазания, и третье с края дерева считалось самым крутым...
Лавочек нет, парапет скрыт жестяной будкой, широкий плац обрамлён припаркованными машинами, а абрикосы закрыты широким забором построенного стадиона. Но это, в сущности, ерунда.
Мне было хорошо и тепло. Воспоминания, приятно яркие и чёткие, вставали одно за другим, ноги шагали по ставшей почему-то такой маленькой территории, ребёнок сопел в слинге, а над всем этим кричали вернувшиеся откуда-то чайки, возвещая о том, что весна набирает обороты, и будет новое лето. А дома, как и когда-то, была бабушка, и точно что-то готовила для внучки, которая набегается во дворе и обязательно проголодается.
Я шагала по территории и говорила-вспоминала вслух, показывая Кухе памятные мне места. В каждом - наложенные картинки, сценки из той, каникулярной, бурной жизни.
Этот вход я помню по новогодним утренникам, а вот с этой горки круто было съезжать на велосипеде. Вот около этой разрушенной лесенки - она и тогда была разрушена - меня учили ловить музыкантиков, а я боялась. Вот здесь стояла скамеечка, где мы играли в карты, у меня была понтовая колода с Властелином Колец. А вот тут, на отшибе, мы тайком распили банку отвёртки, она была вкусная, но больше мы почему-то не брали. А там, где раскопали землю до труб и поставили какие-то контейнеры, был наш штаб. А вот тут была обалденная клумба, и тоже были скамейки, и летом тут стояла такая жара, что обливая друг друга водой из бутылок, мы высыхали моментально. А на месте этой трансформарторной будки не было ничего, и мы сидели на тёплом парапете с видом на море и смело болтали ногами на высоте второго этажа. А тут дикие абрикосы, невероятно удобные для лазания, и третье с края дерева считалось самым крутым...
Лавочек нет, парапет скрыт жестяной будкой, широкий плац обрамлён припаркованными машинами, а абрикосы закрыты широким забором построенного стадиона. Но это, в сущности, ерунда.
Мне было хорошо и тепло. Воспоминания, приятно яркие и чёткие, вставали одно за другим, ноги шагали по ставшей почему-то такой маленькой территории, ребёнок сопел в слинге, а над всем этим кричали вернувшиеся откуда-то чайки, возвещая о том, что весна набирает обороты, и будет новое лето. А дома, как и когда-то, была бабушка, и точно что-то готовила для внучки, которая набегается во дворе и обязательно проголодается.