Безжалостный фонтан циничного жизнелюбия (с)
Я знаю, что еще не время, совсем не время. Я должна это написать где-то в конце февраля, когда от холода уже сводит мозг, и совсем не верится в то, что когда-нибудь вернется тепло. Но меня уже несколько дней не отпускает, и значит - самое время.
Я хочу лето. Я хочу долго-долго идти под рюкзаком по пыльной, бледно-желтой дороге, сдувать пот с носа и радоваться в который раз существованию такой обуви как берцы. Я хочу подняться на вершину и увидеть перед собой другую вершину, заросшую лесом, махнуть рукой и сказать, смеясь: "нам туда!" Я хочу нырнуть в лес и идти по тропинке, вроде знакомой, но каждый раз новой, неизведанной, идти вдоль речки и постоянно гадать, не пройдена ли полянка. Я хочу скинуть пыльный рюкзак и выпасть на несколько минут из всех вселенных, ощущая только себя, клочок земли под ногами и облегчение в плечах. Я хочу расставить палатку и натаскать дров, или смотреть, как расставляется палатка, хочу разжечь костер и в который раз самонадеянно подумать, что это у меня получается. Я хочу не отворачиваться от дыма и пропахнуть так, чтоб комары на подлете хватались за горло и падали замертво. А потом, я хочу, чтоб в послеполуденном свете блеснули клинки, и звон, привычный, жесткий звон разнесся по поляне, чтоб тело пыталось вспомнить, что и куда надо двигать, и чтоб я в который раз самонадеянно подумала, что у меня хоть что-то получается. Я хочу поймать то время, когда чуть выше, в маленьком сосновом уголке засветится вечернее солнце, в это время и в этом месте - прекрасно и непередаваемо золотисто. Я хочу вернуться к теплому костру, завернуться в клетчатый плед, уплетать горячее что-нибудь, запивая чаем с кусочками пепла и каких-то листиков, а потом слушать ночной шум деревьев где-то наверху, звон реки совсем рядом, и смеяться, и звенеть струнами, и закрывать глаза, и петь, и самонадеянно думать, что у меня получается...
Я хочу лето. Я хочу долго-долго идти под рюкзаком по пыльной, бледно-желтой дороге, сдувать пот с носа и радоваться в который раз существованию такой обуви как берцы. Я хочу подняться на вершину и увидеть перед собой другую вершину, заросшую лесом, махнуть рукой и сказать, смеясь: "нам туда!" Я хочу нырнуть в лес и идти по тропинке, вроде знакомой, но каждый раз новой, неизведанной, идти вдоль речки и постоянно гадать, не пройдена ли полянка. Я хочу скинуть пыльный рюкзак и выпасть на несколько минут из всех вселенных, ощущая только себя, клочок земли под ногами и облегчение в плечах. Я хочу расставить палатку и натаскать дров, или смотреть, как расставляется палатка, хочу разжечь костер и в который раз самонадеянно подумать, что это у меня получается. Я хочу не отворачиваться от дыма и пропахнуть так, чтоб комары на подлете хватались за горло и падали замертво. А потом, я хочу, чтоб в послеполуденном свете блеснули клинки, и звон, привычный, жесткий звон разнесся по поляне, чтоб тело пыталось вспомнить, что и куда надо двигать, и чтоб я в который раз самонадеянно подумала, что у меня хоть что-то получается. Я хочу поймать то время, когда чуть выше, в маленьком сосновом уголке засветится вечернее солнце, в это время и в этом месте - прекрасно и непередаваемо золотисто. Я хочу вернуться к теплому костру, завернуться в клетчатый плед, уплетать горячее что-нибудь, запивая чаем с кусочками пепла и каких-то листиков, а потом слушать ночной шум деревьев где-то наверху, звон реки совсем рядом, и смеяться, и звенеть струнами, и закрывать глаза, и петь, и самонадеянно думать, что у меня получается...